В эльфийских землях, на родине далёких предков, мне всегда хотелось спрятаться от солнца, от яркости его лучей, от дискомфорта его тепла на коже, слишком светлые краски слегка слепили. Но я не торопился уезжать, потому что так многое ещё оставалось для меня не открытым, и столько интересных и загадочных растений, которых я не встречал нигде более, ждали меня. Я говорил с цветами, учился чувствовать и понимать их. Им, в отличие от меня, было очень комфортно, они любили яркое солнце и нежились в его лучах, получая от них наслаждение, тянулись к нему, раскрывались ему навстречу. Я поселился на надлежащем расстроянии от главной деревни светлых, потому что представителей моей расы там не жаловали, хотя и не выражали в открытую вражду. Мне не хотелось чувствовать себя лишним, да и не затем я приехал, чтобы налаживать контакты с кем-то, кроме моих цветов. Тем не менее, я обзавёлся несколькими приятелями, которые разделяли моё увлечение, и мы неплохо проводили время вместе. Я часто посещал вместе с ними, а иногда и один, большой заповедник, где очень постарались собрать в гармоничном сочетании многих загадочных и прекрасных представителей местной флоры. Наша раса потеряла представление о подобной гармонии, о чём я не могу не сожалеть. Светлые же нашли способ выбрать для каждого дерева или цветка, такое место, где ему нравилось по-настоящему, такое место, какое хотел бы он сам выбрать. Мне нраилось совершать долгие прогулки, прислушиваясь к шёпоту листьев и беседам цветов, и нередко подобные прогулки я совершал в одиночестве. Однажды среди привычных переплетений мелодий я услышал незнакомый голос, чистый и нежный. Он заинтересовал меня, и я отправился знакомиться с его обладателем. К моему удивлению, песня исходила не от цветка, который я уже много раз нарисовал в своём воображении, а от эльфийской девушки. Я счёл невежливым прерывать её общение с цветами и удалился в другой конец заповедника, а после расспросил о ней своих немногочисленных приятелей. Я узнал, что, хотя большинство из них видели её или даже знакомы с ней, к их небольшой общине она присоединяться не желает, и предпочитая компанию растений, а не эльфов.
Когда я общался с ней, мне всегда казалось, что со мной говорит цветок, даже когда она любезно произносила слова общего языка своим нежным и мелодичным голосом. Иногда мне хотелось завоевать и подчинить её, но подобные желания стирались каждый раз, когда я начинал чувствовать её душу, хрупкую  и загадочную, как души цветов. Она менялась изо дня в день, и снова и снова мне было интересно узнавать её. Она во многом помогла мне найти то, что я искал, рассказал о моих цветах то, чего не мог поведать никто из общины, научила чувствовать глубже и чище. Я задавался вопросом, чем я мог завоевать её расположение, но так и не разгадал этой загадки.
Когда я уходил, она не пришла прощаться, наполнив моё сердце лёгкой грустью. Но, когда я шёл по дороге, уводящей в большой мир, почти у самой границы эльфийских земель, я услышал внезапно рядом её тихие шаги.
- Я уйду с тобой, - просто сказала она. - Ты говорил, что многое хочешь мне показать.
Когда я почувствовал прикосновение её пальцев к своей руки и осторожно сжал её маленькую ручку, я впервые почувствовал, насколько она мне дорога, и душа задрожала от ярости захлестнувших эмоций.
Мы путешествовали по миру год за годом, и я видел новыми глазами то, что уже знал когда-то, потому что рядом была она. Я любил целовать её пальцы, нежных, как лепестки, бережно и осторожно, почти одним дыханием.
Она влюбилась в Хейн, будто никогда прежде там не была, и я предложил ей там поселиться, когда наше путешествие будет окончено.
Потом я привёз её в мрачные земли тёмных, полный надежд познакомить её с тем, что было близко и дорого мне с детства. Наши цветы расцветают на закате, и умеют улыбаться только в ночи новолуния. Она сжимала мою ладонь, никла, как оставленный без солнца цветок, и я поспешил увезти её прочь, в любимый ею Хейн, чтобы снова видеть светлую улыбку на её губах.
Я любил её нежно и светло, но слишком яростно и ревниво, чтобы сохранить покой её души.
Когда она заболела однажды, я привёз к ней одного из лучших лекарей нашего мира, чтобы исцелить её недуг.
Я снова целовал её бледные, прохладные пальцы, пытаясь отдать часть своей безысходно кипящей энергии.
Но не в моих силах было удержать её.
Срок жизни цветов не долог. Её долгая эльфийская жизнь заставляла её меняться и становиться новой. Я никогда не знал, сколько ей лет, но слышал от тех, кто был с нею знаком, что она была всегда, даже когда те, кто сейчас старики, были детьми.
Она ушла однажды обратно в эльфийские леса, подарив мне поцелуй на прощанье.
Наверное, сейчас она по-прежнему там, а может быть, снова ненадолго в каком-то совсем ином уголке мира. Возможно, она уже не помнит меня, память цветов и духов недолга. А я по-прежнему люблю говорить с цветами и радуюсь им, когда у нас получается друг друга понимать.