Глава 3. Безумие темноты и тень надежды.

В раннем детстве Римми казалось, что мир за горизонтом не существует. Что его просто нет. Моряки, травившие в тавернах, на улицах и в порту свои многочисленные байки, без конца их приукрашали и дополнили, и это еще сильнее укрепляло мнение девочки. Даже соседний город для нее был скорее мифом, а мертвые земли дроу или зеленые равнины под гигантским деревом эльфов были сродни забытым легендам и сказкам, записанных в ветхих от старости книгах. Повзрослев и приняв факты, разумом она поняла своё детское наивное заблуждение. Но оно не исчезло, не покинуло её. Оно, словно дикий зверь в засаде, притаилось, чтобы вновь, когда-нибудь, напомнить о себе.

И время пришло. Пришло тогда, когда личность Римми находилась на грани самоуничтожения. Когда забытье, в котором она находилась, казалось ей бесконечно долгим. Слишком долгим, настолько, что грозило свести ее с ума. Но пришедшее долгожданное пробуждение не принесло облегчения.

Первой вернулась боль, боль в затылке, настолько сильная, что хотелось кричать. Но Римми не могла, что-то во рту мешало ей, кусок какой-то материи. Его почти затолкали в глотку, и было очень сложно даже просто дышать. При попытке движения болью отозвались связанные за спиной запястья, правое плечо, на котором она лежала, заныло. Затекшие ноги были прижаты к груди, и распрямить их было не возможно. Перевернуться на левый бок у нее тоже не вышло, для этого просто физически не хватало пространства. Открыв глаза, Римми не выиграла ровным счетом ничего. Было слишком темно, но и без этого она чувствовала, что мир сжался, потерял свой размах и более не включал ни улиц, ни морей, даже неба в нем больше не было. Он обрел реальные, деревянные стены, казалось, уничтожив все снаружи. С этой мыслью пришел страх, всеобъемлющий и бесконтрольный, граничащий с безумием. Он парализовал, сковал ее, не позволяя ни двигаться, ни трезво рассуждать. Время вновь превратилось в один бесконечный мучительный миг, но теперь уже не было надежды проснуться и, открыв глаза, увидеть солнце.

Сколько прошло времени, она не знала или не хотела знать, но в какой-то момент из-за границы ее тюрьмы донеслись голоса. Римми напрягла слух.
- Какого черта, Далв, ты творишь? – кричал кто-то незнакомый.

- Отвали! – огрызнулся тот, кого с трудом девушка определила как своего отца.
- Совсем сбрендил? А, Далв? Забыл, кто тебе платит?
Вместо ответа она услышала два громких глотка и последовавший за ними звук бьющийся глиняной посуды.
- Кончай лакать свое пойло и слушай суда! Мы делаем работу, нам за нее платят. Если у тебя совесть проснулась или еще что, вали отсюда! Иначе череп твой по стенке размажу! Ты меня понял?!
В последующем хаосе было невозможно отделить одни звуки от других. Шум стих также внезапно как и возник, и только не понятный приглушенный стон и приближающиеся шаги нарушали тишину. Девушка не имела ни какого желания знать, что там произошло, но в своем положении она не могла на это повлиять.

Крышка ее темницы открылась. Как только глаза вновь обрели способность видеть, Римми без труда узнала старый портовый склад. Небольшой участок у входа освещал одинокий факел, зажатый между двух ящиков. А на границе света лежал незнакомец, еще цеплявшийся за жизнь, но уже обреченный.
- Ну что было скучно в коробке? Нет? Сейчас будет еще веселее, - лицо Далва расплылось в улыбке монстра. Его окровавленная рука вынула ее из ящика, а пальцы до боли сжали предплечье.
- Что думала сбежать от меня к этому сопляку? Как там его? А, хрен с ним, - нечеловеческий хохот наполнил склад. – Ты такая же шлюха, как и вы все! Но ни чего у тебя не вышло. Теперь твой приятель на дне кормит рыб! – заметив ее удивление, он только еще громче засмеялся. – Хорошо я тебя по твоей головке приложил, видать память малость отшиб. Но не переживай, я сделаю так, чтобы ты никогда не забывала чья ты подстилка.

Далв бросил девушку грудью на пол, по которому была разлита какая-то жидкость с запахом алкоголя. Усевшись ей на спину, он лишил Римми даже возможности сопротивляться.
- Выбирай куда! – рявкнул мужчина. Девушка задергалась, но рука мучителя прижала ее голову к полу, правой стороной погружая в лужу.
- Решено! – и в поле ее зрения мелькнул кинжал, нагретый, но не раскаленный. Горячий металл коснулся ее левой щеки, боль пронзила, казалось, все ее тело.
- Ну, вот! Теперь пришло время удовольствия! – мучитель рывком перевернул ее на спину. – Твоя мать тоже была такой же красивой, но она безмозглая фанатичка! В постели от нее ни какого толку, она как бревно! Но ты, ты живая, ты будешь у меня дергаться, стонать и верещать! – с этими словами он вынул кляп из ее рта и задрал подол ее платья. Но вот узел на его собственных штанах ни как не хотел поддаваться его непослушным пальцам.

Римми лишь на мгновение взглянула на попытки отца справиться с неожиданной проблемой, как внутренний голос возопил в призыве: «Бей в пах! Бей, это твой шанс! Не думай! Бей!» В голове девушки словно кричал Колизей,  требующий крови. Она уже не контролировала себя, она словно стала лесным зверем, что загнан, что видит путь к спасенью лишь за спинами охотников. С такого положения было невозможно промахнуться, и монстр взвыл, завалился на бок, не вольно освобождая пленницу. А миг решимости прошел, и к Римми вернулся страх. Но в этот раз он приказывал бежать и прятаться.

Девушка вскочила, путь к воротам ей преграждал ее мучитель, и она ринулась в темноту, не заметив как задела ящик, что удерживал горящий факел. Испуганная она неслась, не разбирая дороги в лабиринте старого склада, ведомая лишь инстинктом и интуицией. Римми не могла знать, что волей случая факел не устоял и рухнул в лужу отвратительного пойла. И огонь, словно также прибывавший в заточении, сбросив оковы, набирал силу. До девушки донесся крик настигнутого пламенем мучителя, но стук ее сердца заглушал все.

Глаза уже не различали дороги, к темноте прибавился густой едкий дым. Ноги несли ее уже сами собой. Отчаянье уже было готово растоптать ее, когда она со всего размаху врезалась в стену. А перед глазами оказалось то самое сердечко с «М+Р» внутри. И надежда вновь подняла свое потрепанное знамя. Прижавшись спиной к стене, она ногой ударила по заветной доске. Гвоздь выскользнул из плена подгнившего бруса, открывая ей дорогу к спасению. Римми подобно змее принялась пролазить в щель. Доски цепляли и рвали платье, царапали кожу, но для нее это уже было не важно. Ей удалось отползти от склада на десяток шагов, но силы покинули ее. Она упала,  погружаясь в забытье, теперь она слышала тихую мелодию надежды.

Глава 5. Поединок.

Мужчина около сорока лет отроду, носивший имя Грегори Олдман, уже почти два десятилетия служил в городской канцелярии Глудина. Его скромная должность писаря приносила относительно скромный доход, но достаточный, чтобы прокормить самого себя и свою семью. Уже почти двенадцать лет Грег составлял списки новобранцев во время набора. Он видел не мало, но такого ему припомнить не удавалось. То, что происходило во дворе канцелярии, напоминало больше бредовый сон, чем реальность.

Толпа новобранцев и стражников окружили импровизированную арену, на которой сошлись двое, казалось непримиримых  противника. Один – юноша, решивший стать рыцарем, уже с плащом ордена, но без столь желанного звания, другая – девушка, стремившаяся в ряды копейщиков. Грег попытался призвать блюстителей порядка к чувству долга, но те не собирались останавливать столь неожиданно начавшееся зрелище.

Юноша, Ральф Редголд, третий сын местного купца, не имел ни каких прав на наследство своего отца. Выбор жизненного пути перед ним нельзя назвать большим. Либо военная карьера, либо путь священнослужителя. Парень тяготел к обоим из них, его непримиримый нрав и склонность к фанатичной религиозности были известны всем соседям. И потому он почти без труда определился со своей целью – стать рыцарем или даже паладином в ордене Вечерней Звезды, которому покровительствовала сама Церковь. Рыцарских доспехов на нем еще не было, Ральф был еще только оруженосцем, но парень не собирался останавливаться на полпути.

В тот день, Ральф должен был сопровождать своего рыцаря, которому собственно и было поручено следить за набором новобранцев, дабы стражу пополняли лишь достойные и благочестивые бойцы, как говорил глава ордена. Но воитель решил, что это занятие не достойно «столь прославленного и великого воина», как он, без зазрения совести переложил обязанность на плечи юного оруженосца, и наверняка проводил своё время в каком-нибудь кабаке в компании девиц и выпивки. Ральф же взялся исполнять возложенную на него задачу, да так что уже за полдня он надоел всем и разозли почти всех. Он всюду совал свой нос, высказывал свое мнение и давал советы, которые собственно и не нужны были ни кому. Грег понимал, что юноше надоело сидеть без дела, оруженосец стремился выделиться, показать себя, быть хоть как-нибудь полезным. Но самые благие намерения приводят зачастую к непредсказуемым последствиям.

Девушка, что являлась оруженосцу противником, назвалась Римануэлой Далв. Она, казалось, как специально вела себя не так, как по представлениям Ральфа должна была вести себя: ходила в мужской рубахе и штанах, не носила ни каких украшений, волосы коротко стриженые, а прическа растрепана, даже голос ее звучал как-то не по-женски. А то, что Римми еще при этом собиралась стать солдатом, по мнению Ральфа, было сверх дозволенного и граничащим с аморальностью. И при всем при этом девушка явно не была намерена под кого-то подстраиваться. Ральф лично наблюдал за тем как Римми проходит силовые испытания, но к его разочарованию, её результаты были достаточны для вступления в ряды новобранцев стражников Глудина.

И потому эти двое смотрели друг на друга как кошка с собакой, а толпа, почуяв возможность насладиться зрелищем, лишь подливала масла в огонь. И Грег благодарил всех известных ему богов, что этим двоим не хватило ума взять настоящее оружие, а воспользоваться тренировочным.

- До трех в корпус, - спокойно огласил оруженосец условия поединка. Девушка лишь кивком подтвердила свое согласие с ними.

Ральф пафосным движением крутанул тяжелый затупленный меч вокруг кисти руки и словно как стену перед собой выставил щит. И как только Римми взяла копье наизготовку, он устремился к ней, уподобившись осадному тарану, что видит своей целью сокрушить ворота крепости. Его намеренья читались без особого труда, такая лобовая атака была призвана сломить волю и дух соперницы, лишить ее желания продолжать бороться и заставить сдаться. И это бы сработало, будь Римми простой городской девушкой, но вот тут Ральф и просчитался. Он не заметил ее шага в сторону, ее силует скрылся за его собственным щитом. Юноша лишь успел почувствовать удар копья в щит, когда сообразил что произошло. Девушка не собиралась принимать его лоб в лоб. Она использовала его слепую зону и ушла из под таранной атаки, не дав ему выглянуть из-за щита. Ральф промчался мимо жертвы, и тогда её копье поразило соперника между лопаток.

Часть толпы мгновенно раздалось возгласом ликования. Другая же принялась оскорблять Ральфа, почему то пологая что это его взбодрит и промотивирует на победу.

Больше оруженосец не стремился смять соперницу в прямой атаке. Он осторожно приближался к ней прикрываясь щитом, но не закрываясь полностью. Римми пыталась достать Ральфа из-под его защиты, что чаще приводило к контратакам оруженосца, и тогда защищаться приходилось уже ей. Темп схватки нарастал, но копьё встречалось со щитом, а удары меча парировались копьем.

«Быстрее, я должна быть как можно быстрее», - мысль стучала в голове Римми. Но предел ее возможностей был уже слишком близок, и ей стало ясно, что долго она не простоит.

Ральф, умело управляясь с оружием, нанес ей уже два удара. И теперь ему оставалось только поставить точку. Он уже заметил отчаянье на лице соперницы, но та не собиралась сдаваться. Оруженосец отбил очередную атаку щитом, занес меч, чтобы эффектно закончить сражение. Но тут же получил плечом в грудь и прикосновение острия копья в живот. Римми словно одичала, ее рывок был шагом отчаянной попытки переломить ситуацию. Она воспользовалась расслабленностью Ральфа, в любой другой ситуации она бы получила удар мечом, но рука оруженосца была слишком высоко поднята в замахе.

Юноша отлетел на десяток шагов, прежде чем ему удалось остановиться и удержать равновесие. Римми же после атаки упала на колено, тяжело дыша, она боролась уже со своим телом, что словно бунтовало против разума и не собиралось подчиняться хозяйке. Ральф тоже понял это, его соперница не могла уже сражаться. Он медленно приближался к ней, пытаясь прочувствовать каждый свой шаг как триумфальный. Уже, казалось, ни что не могло забрать его победу.

- И кто это тут посмел моих новобранцев обижать?! – подобно грому пронеслось над двором канцелярии. И на арене появился орк. Выше любого присутствующего на голову, с обнаженным торсом, покрытым бесчисленным количеством шрамов, с вертикальным рубцом на правой стороне лица, с веком прикрывающим пустую правую глазницу, он устрашал лишь одним своим видом. А шепоток «Это же Шрам», что пронесся по толпе, лишь усилил это.

- Ты кто такой? – орк грубо ткнул Ральфа пальцем в грудь, да так что оруженосец еле устоял. – Знаешь, твой орден уже давно у меня в печенке. Лучше скройся, пока не пришиб.

Ральфу что-то подсказывало, что это не пустые угрозы, и потому он поспешил скрыться в толпе.

- Ну а ты у нас кто? – обратился орк к Римми.
- Я… Я – солдат, - выдавила из себя девушка.
- Нет, ты не солдат, ты размазня. Ты решила, что можешь стать солдатом. Грег! Черт, где ты? А вот ты где! Грег, смотри, если вот она, - бесцеремонно орк указал на Римми.  – Если вот она встанет на ноги до того как я скажу десять, вписывай её без колебаний, а если нет гони в шею. Ясно?
Грегори лишь кивнул головой, он давно знал этого орка. Шрам был лучшим инструктором по подготовке стражников, и потому его слово было зачастую весомей, чем все остальное.
- Раз… Два… Три…
Орк считал медленно, и каждый раз его голос колоколом бил в голове девушки. Не объяснимая злость на всех и вся жгла ее грудь. Руки и ноги сопротивлялись и отказывались слушаться. И все же она поднималась, опираясь на копье, шатаясь, но поднималась. Орк лишь холодно смотрел на нее, словно ему было безразлично, что будет с ней. И вот когда она стояла, зеленый гигант произнес:
- Ты сама так решила, девочка, больше не будет послаблений, - орк, обернувшись к Грегу, произнес. - Она принята.

Толпа разразилась ликованием. Но что они праздновали? Это не их только что били в поединке, не они, превозмогая себя, боролись за свою мечту. Так чему они радовались? Но в центре толпы была она, что не понимала уже ни чего. Победа это или поражение? Римми тихо соскользнула по копью вниз. Она смотрела в небо, что оставалось ясным и голубым.